Интервью с Сергеем Тарановым (первым главным редактором журнала «Аудио Магазин»)
август, 2015 года.
Как-то раз меня, Таранова Сергея, экс — главного редактора журнала «АудиоМагазин» и вообще большого аудиоспециалиста, пригласили в «аудио» — гости Александр и Анатолий, создатели фирмы «Audio for Music (AfM)». «Аудио» — гости — это, чтоб вы знали, много часов, проведенных в специальной комнате прослушивания. За одной стеной у нее находится очень большая коллекция виниловых пластинок, а за другой — уютная кухня с большим и удобным столом. За которым мы и расселись. Чтобы интервью было по-настоящему «аудио», я включил диктофон. Сокращенную запись этого «аудио» — интервью читайте ниже.
Вопрос. Расскажите, как становятся производителем аудиоаппаратуры в России. Что именно побудило ступить на эту стезю? Наверное, золотые горы если и виделись, то на далеком горизонте. Аудиоаппаратура как хобби — это понятное каждому человеку занятие; как бизнес, как производство — вряд ли популярно и престижно?
Александр. Ну, мы живем здесь в России, общаемся. Люди у нас такие, что любят дойти до сути, разобраться, что и как работает. Как говорится, в России каждый мужик — философ…
Иначе говоря, хай-энд на Западе — это уже просто бизнес, и из-за того, что там жизнь налажена, что все спокойно и хорошо, оттуда что-то исчезает. Где есть плюсы, там неизбежно возникают и минусы. Так что ничего удивительного в том, что хай-энд делается в России, я не вижу.
Другое дело, что отношение к тому, что сделано в России, бывает немного предвзятое: будто это сделано не так тщательно, не так красиво выглядит, не так вылизано, может быть. Всякое бывает, но в целом это неверное мнение: у нас делают хорошие вещи. Помню, в начале перестройки были кооперативы, и научно-производственное объединение моего друга делало на военном заводе прецизионную механику для целостатов для наблюдения солнечных затмений — по заказу для Штатов. Ну а сейчас «AfM» (смеётся)
Вопрос. Согласен. Конечно, мы можем делать. Речь немного о другом. Вот возьмем литературу. У нас есть и сейчас писатели, есть литература, и она вполне на уровне. А вот если нужно работать не только головой, а творить на технологической основе, как-то не получается или получается вторично. Еще раз: никто не спорит, что в области хай-энд-аудио в России много талантов, много кто в этом разбирается. Но почему-то результаты их усилий остаются где-то на их собственной кухне или в мастерской. И пусть даже изделие получается хорошее, но оно никуда не выходит наружу. А вы вот перешли на другой этап, как я понимаю, — от идеи к ее воплощению. Почему у вас получилось?
Александр. Я даже не знаю, как это получилось. Может, повезло? На самом деле попробовать себя в производстве мы решили почти спонтанно. Все началось с первой выставки, на которую мы поехали, — с апрельского «Hi-Fi Show 2013» в Москве. Точнее даже, за полгода до нее. Мне тогда приснился сон, что я в выставочной комнате, причем аппаратуры не видно, потому как она находится за шторой. И я тогда подумал: а почему бы так и не сделать? И мы стали собираться на выставку, не имея фактически ничего: ни акустических систем, ни другой аппаратуры, — были только идеи… Стали думать: что же, собственно, мы туда повезем? Скажем, были у нас АС Tannoy — большие, их трудно везти, но не так уж они нравились по звуку, да и уже всем известны. Поскольку до этого я переслушал много динамиков, то знал Supravox, которые мне нравились по тембральной чистоте, по подаче. И вот мы купили один комплект динамиков Supravox и примерно за месяц до начала выставки собрали на них двухполосную АС. Одну штуку, моно. При этом поначалу у нас ничего не получалось: за три дня до отъезда звук был по-прежнему ужасен, и я в глубине души уже готовился к худшему. Но в последний момент удалось свести все к приемлемому результату, и мы отправились в Москву в хорошем настроении.
Мы привезли эту нашу моносистему, поставили ее за шторой из акустически прозрачной ткани… Поразительно, но у нас получилось задуманное. Посетители даже не сразу замечали, что звучание — моно. Минут через десять обычно кто-то спрашивал: «А что — у вас одна колонка?» Но самое главное вот что: когда аппаратура спрятана, когда ее нет перед глазами, люди начинают реагировать на звучание. Есть некоторые посетители выставки, которые ходят из года в год, чтобы посмотреть на аппаратуру, как-то проанализировать увиденное, и их кроме внешних деталей мало что интересует. Кто-то заходил к нам в комнату, видел, что все спрятано, удивлялся и сразу уходил. А кто-то, наоборот, оставался надолго, слушал внимательно и говорил: «А ведь звучит!»
И на этой выставке у нас появился первый клиент — он заказал наши АС, даже не видя их! Это дало нам импульс, мы поняли, что нам есть куда развиваться, людям наша работа интересна.
Вопрос. Этот этап уже понятнее: вы предложили ваше изделие, и оно сработало, понравилось людям. Даже, может быть, неожиданно для вас самих.
Анатолий. Ведь у нас еще ничего доведенного до ума не было, мы вышли с такой забавной идеей — просто получить удовольствие, fun, как говорят по-английски.
Я три дня фактически не выходил из нашей комнаты. И реагировал народ, конечно, совершенно по-разному. Кто-то пытался заглянуть за штору… Что только не вытворяли, чтобы посмотреть на нашу аппаратуру.
И на второй выставке, мы, кстати, решили это обыграть и устроили торжественное открытие шторы… При огромном стечении народа .(Смеется.)
Александр. И тут надо уточнить, что хотя наша АС не была еще готова до конца, была «недоведенная», но все равно звучание было уже вполне приличное и самое главное — музыка захватывала.
Вопрос. То есть направление движения вы уже знали?
Александр. Да, уже тогда — при всех недостатках в нашей системе — получался контакт с исполнителем, с музыкой. Заходили многие люди, которые явно регулярно ходят на такие мероприятия, не покупатели — репортеры, например, — и мы спрашивали: «Ну как?» Нам отвечали: «Как будто бы там кто-то есть за занавеской».
Мы сами получали удовольствие от звука — за три дня мы совершенно не устали. Это было здорово.
Возвращаясь к тому, с чего мы начали: действительно, я знаю многих людей, которые придумывают неплохие вещи, но это остается недоделанным, не может попасть в продажу —для меня же было важно реализовать задуманное до конца. Научиться и продавать, и преподносить свое изделие, сделать такую вещь, которая бы не только по звуку нравилась, но и внешне имела свой стиль и не уступала лучшим образцам.
И мы решили пойти по этому пути эволюционно, не разбрасываясь: работали над одной моделью АС, пока не довели ее до ума.
Анатолий. И знаете, в выставочных условиях, когда ты, как и другие участники, четыре дня по сути слушаешь одни и те же треки, тот факт, что у тебя не начала болеть голова и ты не одурел от своей музыки, означает, что получилось хорошо. Это показатель.
Вопрос. Необычность нашей индустрии в том, что она оказывается на грани чистой техники (потому что без техники ничего не сделаешь) и очень тонких материй, связанных с музыкой. В этом смысле само название вашей фирмы дает пищу для размышлений, ведь Audio for Music — это аудио для музыки, а не для аудио. Но это общая формула. И все же как конкретно ваше аудио связано с музыкой? Только через ваши колонки — или вы предпочли бы продать законченную систему, чтобы, так скажем, отвечать за результат? Производитель тем и отличается от хоббииста-любителя, что конечный пользователь — другой человек. Как получить результат? В чужой комнате, у чужого индивида?
Александр. А как можно за полтора года сделать акустические системы? Я ведь никогда не планировал, что буду заниматься производством аудио. Не планировал выпускать акустические системы, да еще такие большие, да на таких динамиках, да трехполосные. И оказались там фильтры вовсе не первого порядка, как вроде бы принято. Многие постулаты — да практически все — которым я следовал в аудио до того, как занялся реальным производством, оказались перевернуты. То есть пройденный путь оказался чисто практическим. Было изготовлено, скажем семь вариантов корпуса, — это именно разные корпуса, а не просто модифицирование одного макета, как это обычно делается, — которые сравнивались между собой по звучанию в течение месяцев. На слух с точностью до миллиметра определяли окончательное взаимное расположение излучателей! И эта практическая, изнурительная в чем-то, работа дала плоды.
Еще важно, кстати, вовремя понять, где остановиться. Очень часто бывает (даже не в производстве, а на своей домашней аппаратуре), что кто-то идет путем постоянной замены комплектующих или аппаратуры на все лучшие и лучшие — как говорят «верхние». И вот я, человек со стороны, прихожу — достаточно редко — в гости к такому своему знакомому и вижу, что он рад поменять какие-то детали на новые, более дорогие, но звук-то не стал лучше, скорее наоборот — с каждым приходом я замечаю, что становится хуже! На мой взгляд, выбранный нами практический путь правильный. Мы перепробовали три разных НЧ-динамика Supravox, разные конструкции корпуса, как внутри так и внешний вид, разные виды фазоинверторов. Процесс очень трудоемкий, но он нужен. Только так можно найти гармонию в звучании. Сделать его изысканным и неповторимым. Это может звучит для кого-то высокопарно, но когда есть с чем сравнивать — понимаешь, что эти слова очень подходят.
Акустические системы я считаю ключевым элементом тракта — 95% или больше звука в них. Если АС позволяют передать музыку, то подобрать к ним источник, усилитель — если у тебя есть вкус и представление о том, чего добиваешься, — не составляет никакого труда.
Конечно, сначала покупатель слушает у нас, а потом — у себя дома, и там это будет звучать по-другому, правильно. Но у нас очень большой накоплен опыт, мы знаем, что и как внутри наших АС, и в них заложена возможность подстройки, свобода в определенных пределах менять и тональный баланс, и подобного рода вкусовые аспекты звука, определяемые акустикой помещения. Плюс мы же сами расставляем АС в помещении: от этого очень зависит звук, клиент ведь обычно еще не знает тонкостей расстановки и настройки именно наших АС, у него еще нет опыта. А мы делали это много-много раз, проводили множество экспериментов, так что настроить звучание могу, даже если меня разбудить среди ночи…
На самом деле я обычно прихожу, слушаю, отмечаю особенности звука и ухожу на несколько дней, чтобы осмыслить услышанное, — и за это время я уже начинаю понимать, что именно надо сделать, чтобы получить звуковой результат. Я прихожу к этому клиенту снова и довожу дело до конца. Причем не обязательно, чтобы все восклицали: «О! Теперь звук такой же, как был у вас в демокомнате!» Нет, добиваемся мы того, чтобы возникало то же самое ощущение от прослушиваемой музыки Чтобы музыка начинала захватывать тебя и менять настроение, чтобы она воздействовала, вовлекала. И это очень важно.
«Audio For Music» действительно означает «аппаратура для музыки». Аппаратура должна быть проводником музыки. Все, точка. И это не манифест, не просто слова, мы руководствуемся этим принципом.
Например, когда мы выбирали конденсаторы для разделительных фильтров, было испробовано около двадцати видов от разных производителей, и мы в итоге остановились на конденсаторах — не буду называть марку — самых дешевых из всей выборки. Но именно они делали процесс слушания музыки наиболее интересным. В них не было этой гладкости, налета «дороговизны», не было выхолощенности. С ними лучше передаются контрасты между тихими и громкими звуками, чего дорогие детали подчас не дают сделать.
Анатолий. Я считаю, что нам во многом удалось уйти от этого прямолинейного «технарского» подхода к разработке, когда берется проверенная схема и в нее ставятся самые дорогие из доступных компонентов. При таком подходе считается, что, чем дороже компоненты, тем лучше должно быть звучание. По нашему же опыту — это далеко не так, а во многих случаях и вовсе происходит обратное.
Александр. Если брать как критерий передачу звуков, то да, такой подход дает прирост. Если же брать как критерий передачу музыки — такую, чтобы музыку было интересно слушать, чтобы она вызывала реакцию, — то нужен совершенно другой подход.
В современном хай-энд-аудио многое диктуется модой. Скажем, сейчас у производителей в моде серебряные конденсаторы, бумажно-масляные и т. п. На самом деле мало того что даже конденсаторы одного типа все равно звучат по-разному, но еще получается, что чем они дороже, то тем больше в звуке гладкости, зализанности, сладости. Записи — все, современные и старые — начинают звучать красиво, причем одинаково красиво. Нам это совсем не нравится.
Вопрос. Хорошо, вот вы как производитель нашли свой путь. Для начала возникает такой, к примеру, вопрос: чем отличается ваше решение? Почему ваше аппаратура звучит хорошо? Потому, что вы потратили много-много часов на отбор компонентов путем прослушивания или потому, что вы нашли удачное техническое решение, а потом его постепенно улучшали в результате прослушиваний? В чем секрет — если это не секрет, простите за каламбур?
Александр. Может, это звучит странно, но секрет, я считаю, в интуиции.
У нас есть много знакомых, которые либо сами делают что-то, либо общаются с самодельщиками. И вот они приходят к нам и спрашивают: «Как вам удалось за полтора года добиться такого?» Есть немало примеров, когда кто-то тратит 20 лет и не получает в своей системе результата. Спрашивают: «Как вы с нуля добились результата?»
А я и не знаю точного ответа. Угадали!
На самом деле здесь важно и техническое решение, потому что без него не сдвинуться с места. Вот мы выставлялись на двух выставках с нашей двухполосной системой. Мы общались с людьми, выслушивали не только хвалебные отзывы, но и критику, особенно от более «аудиофильно» настроенной аудитории. И это нам очень помогло.
Известно, что на свое творение трудно смотреть критически, наши ожидания влияют на восприятие. Поэтому очень важно выстроить правильные точки отсчета, показать свою работу разным людям. И воспринимать критику. Очень часто создатель аппаратуры, услышав критику, начинает закрываться, сопротивляться, невольно ограждать себя. Это по-человечески, может быть, и нормально, но непродуктивно. Мы же использовали публичный показ на выставках не только, чтобы о нас узнали, но и чтобы получить обратную связь. И в результате мы пришли к тому, что окончательная наша АС будет трехполосная. С минимумом искажений на обычной громкости, с высокой чувствительностью. И это определило выбор динамиков с бумажным диффузором, с жестким подвесом, тканевым. Родилось такое техническое решение. Но оно не уникально, многие так делают. Изобрести уже ничего нельзя, все давно сделано и проверено. В известном смысле мы основывались на готовом рецепте, но далее результат уже зависел от тех мелочей, которые даже трудно предсказать.
Вот такой пример с внутренней проводкой (и припоем тоже, кстати). Уже было все рассчитано, проведены измерения, дело шло к завершению. Но прослушивания показывали, что в сравнении, скажем, с двухполосными Audio Note вроде в звучании всего больше, но слушать музыку менее интересно. Поэтому пришлось углубиться в смену проводов, отыскать — и вовсе не среди дорогих проводов, а они у нас были, — такие, которые лучше передают образ, атмосферу записи. Пришлось вслушиваться в передачу энергии, энергетики звучания — здесь я не имею в виду громкость или драйв, хотя это тоже важно. У каждого человека есть энергия, и когда исполнитель играет, он делает это определенным образом, со своей энергетикой. И это должно быть слышно. Мы нашли провода, через которые это лучше проходит. Сначала услышали это свойство в некоторых старых проводах, потом нашли современные кабели, невзрачного вида и вовсе не хай-энд, но в них это свойство было, причем очень отчетливо. И сейчас мы их используем и для внутренней проводки в АС, и для соединения с усилителем. А было перепробовано уж не меньше пяти десятков самых разных проводов: и современных, и старых, и дорогих, и дешевых.
Когда прихожу в гости к аудиофилам, я прошу их сравнить дорогие аудиофильские провода с этими, которые мы нашли. И в сравнении слышно, что хотя, может быть, и нет в них эффектного баса и верха, но они помогают слушать. Эффектный бас работает как приманка в течение нескольких минут, а потом становится скучно. С этими же кабелями можно слушать долго и не поглядывать на часы.
Анатолий. Ты начинаешь чувствовать музыкантов, самих исполнителей — как они это делали, настроение их. Трезвые они были, в концов концов, или не очень. При этом записи могут быть технически не очень хорошими, сделаны в 50-х годах, но когда ты слушаешь Хейфеца с Пятигорским, становится понятно, что они играют Мендельсона так, как никто раньше не играл. Вроде запись известная, много раз слушанная, — и вдруг начинаются настоящие открытия.
Александр. И это начало проявляться, когда мы подобрали провода. До этого с аудиофильской позиции уже все было хорошо, правильный баланс и прочее, но личности музыкантов не было слышно.
Вопрос. На мой взгляд, современная аудиотехника сделана так, что слишком много вываливает на человека, путает его, он как бы не знает, на что обращать внимание, и не может оценить важные аспекты воспроизведения.
Анатолий. Если звучание тебе нравится, если ты сразу ощущаешь атмосферу времени, ощущаешь, в каком году была сделана запись, то это и есть правильное звучание.
Александр. Опять же общение с клиентами, посетителями выставки показывает, что есть немало людей, которые не будут ходить и долго подбирать аппаратуру по звуку: у них либо нет времени на это, либо нет желания, то есть они разочаровались, сделали попытки выбора, но не увидели результата, не поняли, зачем такая аппаратура нужна. Но при этом у этих людей вполне может быть вкус, любовь и понимание музыки. Есть много людей, которые хотели бы слушать музыку не просто как фон или «разок врубить погромче», а именно после работы, вечером, чтобы отдохнуть, отключить заботы. И люди эти вполне могут услышать разницу в звучании, но современный магазин устроен так, что там невозможно понять принцип музыкального воспроизведения и невозможно понять разницу в аппаратуре, так как она показывается односторонне. И отсюда разочарование.
У меня, кстати, было немало случаев, когда мы настраивали звучание для аппаратуры, купленной в магазине, и добивались именно звучания музыки. Так что дело не только в самой аппаратуре.
Вопрос. То есть нужно умение и общаться с покупателем, и реагировать на его пожелания, конечно. А вот как вы прокомментируете ситуацию, что многие обеспеченные люди, которые могут позволить себе хорошую аппаратуру, стесняются, что ли, аудиофилии, говорят: у меня нет такого тонкого слуха, да я разницу не услышу… Что бы вы сказали в ответ? Можно ли научить слышать разницу? Или нельзя? И что вообще делать в таких случаях?
Анатолий. Учить никого не нужно. Все слышат разницу. Все. Кто бы ни приходил к нам в комнату — а ко мне приходят самые разные люди, в том числе те, кто никак не связан с музыкой, — разницу слышат все.
Вопрос. Мужчины, женщины, дети — то есть это не удел избранных?
Анатолий. Да, вот подростки в наушниках, которые только МР3 слушали. К старшему сыну приходят друзья, заглянут и говорят «О, космос!», «Я не думал, что так бывает».
Александр. Если ставишь запись, пусть старую, не очень хорошую, но в ней слышно исполнителя, то это сразу замечают. Люди могут и не знать, кто такой Глен Гульд, но я поставил одним таким знакомым в баховские «Вариации Гольдберга» в его исполнении, и они были ошеломлены, минут пять после этого сидели молчали. И я спросил: «Вот по ощущениям — что вы можете сказать про эту запись?» И одна девушка сказала: «Мне показалось, что это записано в Америке, когда-то давно». Так что мы не придумываем, это слышно всем.
В магазине не могут показать эту разницу между просто хорошим или даже очень звучанмем и звучанием, когда вы забываете про дела, вылетаете в паралельную вселенную вибраций. Если разницы в звучании нет, все «играет» одинаково прекрасно, то выбирать не из чего. Это и есть главная проблема, почему многие «наелись» аудио.
Анатолий. Надо слушать музыку, а не провода, и тогда все очевидно.
Вопрос. Ситуация все-таки двоякая. Нет сомнения, что музыка была и остается привлекательной для человечества в целом, в том числе и сейчас. Почему же дорогие аудиосистемы, хай-энд, привлекают очень узкий круг людей? Допустим, можно заинтересовать больше людей, если демонстрировать разницу, как вы говорите. Это хороший вариант. А если человек уже интересуется, но пошел не туда — начинает, как вы подметили, слушать провода, — что с ним делать тогда? Что может пойти не так? В чем ошибки? Тем, кто будет читать это интервью, это будет полезно знать, ведь у них уже возник интерес к хорошей аудиоаппаратуре.
Александр. Наша жизнь, похоже, так устроена: определенный процент людей, скажем 95%, не достигают результата. И на мой взгляд, дело не в том, что они совершают какие-то ошибки. Они просто ищут развлечения, только на техническом уровне, не слушают музыку на самом деле. Не ошибаются в ее поисках, а просто и не хотят. Почему? Много может быть причин. Ну, не доросли еще. Большинству интересна именно сама техника. Наверное, время у нас такое, что ли. Мы не собираемся их переучивать или переделывать. Мы нацеливаемся на те оставшиеся проценты людей, которые будут с удовольствием именно слушать музыку. Они тоже начинают с техники, безусловно, меняют аппаратуру, покупают более дорогое постепенно, но при этом все равно не удовлетворены результатом. Я беседую со многими такими людьми, и нередко они жалуются, что во свое время, когда у них была более дешевая аппаратура, они получали больше удовольствия в сравнении с тем, что есть сейчас. Вроде звук стал явно лучше, а включаю — и слушать не хочется, вот парадокс. Это идеальный наш клиент. Потому что вокруг я не вижу аппаратуры, которая бы давала то же, что и наша. К нам приходят и говорят: «О, я нашел, что мне нужно».
Вопрос. Наверное, когда вы начинали, на вас повлияли другие разработчики, какие-то изделия, или вы сами ко всему шли? Вы упоминали динамики Supravox — как вы с этой фирмой познакомились?
Александр. Не знаю, многое возникло спонтанно. Я слушал много разных систем. У одного моего знакомого были сделаны щиты с динамиками Supravox… Я же интересовался звуком, слушал разные динамики, но тогда даже не предполагал, что займусь производством АС. Толчок дала та выставка: мы решили участвовать, заплатили деньги, и надо было срочно что-то делать. И этот стресс как-то удачно переключил мои мысли в нужном направлении, точнее, в той ситуации у меня не было возможности строго рассудочно решать эту задачу, и я полагался только на интуицию.
Смотрите, даже еда может быть приготовлена из одних и тех же компонентов, а вкус иметь разный. Потому что важна даже последовательность, в которой кладутся приправы, и много подобных тонких вещей играют роль — вплоть до энергии человека, который готовит. А мы в аудио слишком погрязли в материальных, технических аспектах. Чтобы расширить наше восприятие музыки, безотносительно — живой или воспроизведенной, надо выйти за пределы обыденности, ежедневной рутины. Музыка сама по себе развивает, начинаешь замечать то, что раньше не замечал. И то же самое должно происходить с аппаратурой.
Почему считается, что когда-то лучше разбирались в звуке, что лампы старых выпусков лучше? Я думал над этим, и мне пришла в голову мысль, что сами создатели аппаратуры работали в других условиях. Не было интернета, не было этой доступности всего и вся, и настроение людей, их внимание не было заслонено материальными вещами. Все эти первые конструкции — лампа-триод, например — были просты и эффективны. В какой-то мере это были результаты не долгих размышлений, а озарения, как у Эйнштейна, как у Менделеева, увидевших свои открытия во сне.
А нынче инженер действует рассудочно: есть набор линейных деталей, мы их соединим — и все заработает идеально. Но не получается этого. Природа не несет в себе линейность, восприятие наше нелинейно. Когда появились цифровые фотоаппараты, поначалу профессионалы, фотохудожники пришли в ужас: именно нелинейность пленки создавала весь шарм. В кино то же самое: бывает нужно уйти от реальности, чтобы воздействовать на нас, создать иллюзию реальности. Наше восприятие не подчиняется тем законам, которыми пользуются инженеры. А инженеры не берут в расчет наше восприятие.
Вопрос. Задам, быть может, несколько частный вопрос о явлении, которое меня не перестает удивлять. Есть любители музыки, которые как будто бы вышли на другой, более высокий уровень, что ли. Это музыканты, которые профессионально в ней разбираются, коллекционеры, которые о ней знают практически все, и т. д. Так вот, парадокс в том, что аппаратура у них всех, как правило, очень плохая. Почему так бывает? Они уже перешли все барьеры? Или бывают исключения?
Александр. Когда-то многие читатели «АудиоМагазина», из статей Анатолия Марковича Лихницкого, воспринимали граммофон как нечто уникальное, даже, может быть, эталонное по звучанию. С другой стороны, я читал, что, когда Шаляпин впервые услышал свои граммофонные записи, он был в ужасе от того, как непохоже это на реальность. Это я говорю к тому, что современный мир настолько насыщен доступной информацией, что мы перестаем думать самостоятельно. У нас в голове слишком много почерпнутых от кого-то или вычитанных сведений, и мы оперируемым этими идеями, лишая себя способности воспринимать происходящее таким, как оно есть. Смотрим постоянно через призму чужих понятий. Поэтому сейчас мало людей, которые знают, чего они хотят. Среди тех же музыкантов есть самые разные случаи. Не все музыканты так уж хорошо зарабатывают. А наша аппаратура — такая, какую мы делаем именно сейчас, — не может быть сделана дешевой. Может, 50 лет назад можно было сделать ее дешевле, но сейчас — никак. Значит, не все могут себе позволить такую аппаратуру. А те, кто может позволить, часто ориентированы на другое, на коммерцию, и для них музыка как работа.
С другой стороны, воспроизведение именно музыки, как выясняется, не такая уж сложная вещь. Дело там не в диапазоне воспроизводимых частот вовсе. Можно иногда даже на ноутбуке услышать что-то более узнаваемое и понятное, чем на какой-нибудь хай-энд-системе. Вопрос: как это возможно? Там же сплошные микросхемы, обратная связь — а прозрачность с точки зрения передачи музыки иногда появляется…
Вопрос. В общем, это известный феномен. Почему на неакустическом концерте все равно звук лучше, чем дома? Чем короче путь от исполнителя к слушателю, тем больше деталей сохраняется в звуке. На концерте усилители по 10 тысяч транзисторов в плече, обратная связь 120 дБ. Если их домой поставить, то будет ужас — а на концерте все нормально. Так что, может быть, через микрофон ноутбука путь получается попроще, как ни парадоксально. И ставит под сомнение то, чем мы занимаемся в хай-энде: мы совершенствуем и совершенствуем — но получается, что не то совершенствуем.
Александр. Вот! Я на это и хочу обратить внимание. В науке бывает то же: некоторые ученые отворачиваются от фактов, просто игнорируют их, потому что они не ложатся в их картину явления, как теория эволюции по Дарвину. Здесь так же: явление существует, но в лучшем случае мы восклицаем: «Это парадокс!» — и останавливаемся.
Вопрос. А что делать с плохими записями? Есть много меломанов, которые хранят ценные для них звукозаписи, несовершенные технически. Плохо записанные, наконец. Это могут и пластинки, и компакт-диски, и даже файлы. Попался плохой звукорежиссер, аппаратура была плохая. Что делать? Есть ли смысл в дорогой аппаратуре в таком случае?
Александр. Конечно.
Анатолий. Однозначно.
Александр. Часто бывает, что плохие записи сделаны коротким путем, может быть несовершенной техникой, но в них подчас остается та атмосфера, тот посыл, который порой отсутствует в технически совершенных записях. Это как яблоки в супермаркете — выглядят красиво, а удовольствия не приносят, не насыщают, а просто набивают желудок.
Анатолий. Да, вот ставишь какой-нибудь гаражный рок 60-х, когда не было у людей денег на студии, записывалось как попало, но энергетика все равно присутствует.
Александр. Когда есть с чем сравнить, то это все естественно и очевидно. Я уже говорил, что к нам приходят подростки, которые кроме МР3 ничего не слышали, и они сразу говорят: «О! Музыкант как живой здесь!» Этот эталон звука есть у каждого внутри, даже не обязательно ходить на концерты, чтоб этот понимать. Чувство натуральности звука — мы с этим рождаемся. И добиться натуральности воспроизведения сложно, но при этом не требует космических технологий.
Я уже рассказывал, как мы подбирали провода, но мы подбирали еще и припой потом. Перепробовали все, что обычно применяется, и все забраковали. Почему-то — не знаю, по каким причинам, — оно всё убивало звук. Может быть, в слишком чистом материале больше вредят примеси, может, еще что-то. Может быть, слишком много технологичных операций — это плохо, как и в случае с проводами.
Мы стараемся привлекать к прослушиванию как можно больше разных людей, разную музыку использовать. Это помогает не отвлекаться на какие-то малозначащие эффекты.
Кстати, на выставке посетители ставили такие записи, что если бы я знал наперед, так не разрешил бы.
Анатолий. Да, был там диск с депрессивным дет-металлом; как его поставили, так большинство сразу вышли из комнаты.
Александр. Но мы дали человеку дослушать. И он говорит: «Я сам не такой уж любитель такой музыки, но интересно — на вашей системе все жанры подаются как надо. „Депрессняк“ — он так и звучит».
Анатолий. Если Колтрейн наслаждался не музыкой, а звуком в ряде своих вещей конца 50-х, это и слышно: человек наслаждается тем, как он круто это исполняет.
Вопрос. То есть какой-то специальной подготовки не нужно, чтобы проникнуться хорошей аппаратурой?
Анатолий. Все, что нужно, дано нам при рождении.
Вопрос. Ваше присутствие нужно?
Александр. Нужно обязательно! Поначалу. Человек обучается постоянно. Среда обучает его с детства. Вот кто-то ищет себе хороший звук. Приходят молодые ребята, говорят: «У меня есть место в гостиной, хочу поставить аппаратуру, чтоб музыка звучала приятно, но пока не могу найти такого». У них просто еще нет опыта сравнения, опыта слушания. Поэтому присутствие кого-то, кто в этом разбирается, нужно. Иногда достаточно чуть подвинуть что-то, немного поправить, даже просто подобрать музыку по вкусу.
Дело в том, что разговор покупатель начинает издалека: «Я классику слушаю», «Я рок слушаю», — о несущественных, в принципе, вещах. Что действительно нравится человеку, выясняется только через некоторое время — когда он послушал одно, другое, третье, прошло полчаса, он расслабился, отложил телефон, настроился.
Как только включается умственный анализ, выслушивание звука, определение того, что лучше, что хуже, — мы уходим от музыки, теряем с ней связь. Музыка хорошо воспринимается из тишины, когда останавливается внутренний диалог, и хорошая аппаратура, аппаратура в идеале, должна исчезнуть, просто стать проводником, вот тогда это можно назвать «Audio for Music». В этом случае не только мы воспринимаем музыку из тишины, но и, в свою очередь, музыка при правильном воспроизведении включает эту тишину, мы действительно откладываем дела, откладываем свои телефоны.
Вот на пластинке с «Гольдберг-вариациями» Баха есть медленные вариации с очень тихими звуками, и если эти самые тихие звуки колонки передают неправильно, то звуки некрасивые, а на хорошей аппаратуре они фантастически красивы, и сама игра Гульда, конечно, — время, с которым он работает, оно от начала до конца на одной нити, и это должно быть четко слышно, и ты понимаешь, что больше так никто не играет. Когда что-то не так при воспроизведении, эти фантастические ощущения рассыпаются. Люди безусловно слышат такое, но часто в силу отсутствия опыта не могут выразить. Ощущают, что что-то не так, но не могут понять почему. Так что момент обучения при прослушивании есть, и мы стараемся помочь, подсказать, обратить внимание на важное — после чего слушатель уже осознанно двигается дальше. Нас всех так или иначе учили воспринимать, пусть мы это прямо и не ощущали, но мы учимся этому, не происходит это само по себе.
Вопрос. Возвращаясь к Audio for Music: получается, что вы выпускаете только акустические системы? Или нет? Что вы конкретно делаете сейчас?
Александр. Основа — это акустические системы. Остальное можно подобрать из того, что есть. Например у клиента есть уже какой-то комплект, и мы смотрим, что можно, оставить, а что заменить. Если покупатель начинает с нуля, то мы подбираем для него все элементы аудиосистемы — это для него и сложно, и занимает много времени, да и сейчас, в кризис, выбор в магазинах уменьшился.
То, что мы предлагаем в качестве готовой системы, — простое и эффективное решение, без технократический ухищрений. И красивое, потому что внешний вид тоже важен. Форма и содержание должны быть гармоничны, а форма многих современных аудиоизделий противоречит содержанию, музыке как таковой. Когда мы думали над дизайном колонок, мы начинали от чего-то похожего на Tannoy Prestige, но потом пришли к тому, что вы видите: лаконичному, нейтральному. Чтобы не было похоже на технику, а скорее напоминало бы о пианино, рояле. И, я считаю, мы попали в точку, потому что на выставках нам многие говорили лестные слова по поводу дизайна.
Вся система имеет минимум соединений, стойка повторяет по дизайну колонки, и получается, что система прозрачна не только для музыки, но и внешне. Не перегружает зрительно. В толстых проводах, обилии соединений и блоков нет гармонии. Все должно быть соразмерно.
Анатолий. Когда ходишь по выставке, возникает ощущение, что участники соревнуются, кто выставит провод толще, а не кто лучше воспроизведет музыку.
Александр. Кстати, я рассказывал про нашего первого покупателя, который купил нашу колонку с первой выставки, моно, из-за занавески, не видя ее. Так вот, у него дома вполне современный цифровой источник, мультирум, но он захотел в гостиной именно монозвук: так ему было удобней и по расстановке. Я вижу, что современные портативные колонки, с Bluetooth и т. п., сейчас все чаще и чаще делают моно. Ранее я такого не наблюдал: ощущение, что мы дали толчок в эту сторону! Это тоже известный феномен в человеческой жизни: например, очень долго держались рекорды в прыжках в длину, в беге на 100 метров. Рекорды около ровных цифр: 8 метров, 9 секунд. Но только кому-нибудь удавалось преодолеть этот рубеж, как и все остальные начинали легко «выбегать» из этих секунд и «выпрыгивать» из этих метров. Происходил психологический прорыв. И это не только психология: опять же, известны такие прорывы в науке, когда начинал один человек, но сразу вслед ему — и не зная я даже о нем — открытия делали и другие. Наш мир сложен и волшебен, поэтому нельзя чрезмерно увлекаться технологиями. Гармония и чувство меры — в этом секрет. Мы, скажем, не совершали инженерных открытий: взяли известные давно решения в сочетании с современными деталями и материалами и сделали шаг вперед.
Вопрос. Что ж, ваша идея понятна, пожелаю вам успехов. Кстати, не собираетесь дальше расширять модельный ряд, проигрыватель выпустить?
Александр. Особой необходимости в этом нет. Мы эволюционно двигаемся, понемногу улучшаем то, что имеется. Планируем разве что сделать еще одну модель АС, поменьше габаритами и более доступную по цене.
Вопрос. Напоследок традиционный вопрос. Если бы нужно было оценить звучание с помощью только одной пластинки, какую бы вы порекомендовали?
Анатолий. Мне бы тоже было интересно узнать, что выберет Саша.
Вопрос. Да, это вопрос к тебе индивидуально, не как к производителю.
Александр. Для себя я бы выбрал что-то из ранних записей Гульда на пластинках. Весь характер системы я понимаю оттуда. Важно, чтобы я мог представить Гульда: то, как он сидит, его настроение, его инструмент.
Анатолий. Должно чувствоваться, что пианист не думает, как ему сыграть, — это происходит естественно.
Александр. Там чувствуется легкость и свобода. На Второй партите Баха, например, возникает странное ощущение перемещения в студию записи в то самое время… Деревянный пол, неяркий свет, даже запах, аромат 50-х — это настоящее волшебство. Если этого нет при воспроизведении, значит, что-то у вас неправильно.
В гостях у Audio for Music
В гостях у Audio for Music сразу ощущаешь и комфорт и необычность происходящего. Просторное помещение содержит минимум аппаратуры и максимум фонотеки. Тщательно отлаженный тракт воспроизведения центрирован вокруг высококлассного аналогового источника и виниловых пластинок, которых не счесть числа. Цифровое воспроизведение обеспечено на полную катушку, но приятно осознавать, что во главе угла именно пластинки, а цифровой носитель вторичен. В этом нет предвзятости — хороший аналоговый тракт лучше любой цифровой системы, пусть даже самой дорогой и сложной. Другое дело, что затраты труда на настройку — начальную, а затем точную — системы проигрыватель/тонарм/МС-головка звукоснимателя/повышающий трансформатор/корректор неизмеримо выше. Кропотливый труд и мастерство позволяют поднять планку выше. Цифра проще и экономит время, но не всегда это является достоинством.
Просторное помещение без труда позволяет отнести акустические системы и слушательское место подальше от стен. Треугольник слушатель-левая АС-правая АС геометрически идеален и тоже просторен. Расстояние от слушателя до источника звуковых волн немалое, если измерить в метрах, но такое близкое, если измерить в эффекте воздействия. Наверное бессмысленно это описывать словами: надеюсь у вас будет возможность ощутить это самим.
Сергей Таранов